Гарольд Пинтер - Приезд [= Возвращение домой]

ТЕДДИ. Я живу неплохо.

ЛЕННИ. Да?

Пауза.

Здесь переночуешь?

ТЕДДИ. Да.

ЛЕННИ. Можешь спать в своей комнате.

ТЕДДИ. Да, я уже там был.

ЛЕННИ. Можешь там спать…

ЛЕННИ зевает.

Эх-хе-хе.

ТЕДДИ. Я как раз собирался подняться.

ЛЕННИ. Да?

ТЕДДИ. Да, сосну немного.

ЛЕННИ. Я тоже попробую заснуть.

ТЕДДИ берет чемоданы.

Помочь тебе?

ТЕДДИ. Не надо, они не тяжелые.

ТЕДДИ выходит в прихожую с чемоданами.

ЛЕННИ выключает свет в комнате.

Свет в прихожей горит.

ЛЕННИ идет в прихожую.

ЛЕННИ. Тебе ничего не нужно?

ТЕДДИ. Ммм?

ЛЕННИ. Я говорю, тебе ничего не нужно? Стакан воды или еще чего?

ТЕДДИ. Простыней не найдется?

ЛЕННИ. Они в шкафу у тебя в комнате.

ТЕДДИ. Спасибо.

ЛЕННИ. Мои приятели иногда живут у тебя, когда приезжают в Лондон.

ЛЕННИ выключает свет в прихожей и включает на лестнице. ТЕДДИ начинает спускаться по ступенькам.

ТЕДДИ. Ну, завтра увидимся.

ЛЕННИ. Ага, привет.

ТЕДДИ поднимается наверх.

ЛЕННИ выходит налево.

Тишина.

Свет на лестнице гаснет.

Комната и прихожая освещены слабым светом с улицы.

ЛЕННИ возвращается, подходит к окну и выглядывает.

Отходит от окна и зажигает лампу.

Он держит маленькие часы.

Садится, ставит их перед собой, закуривает.

Входит РУТ.

Она стоит тихо. ЛЕННИ поворачивает голову, улыбается. РУТ медленно входит в комнату.

ЛЕННИ. Добрый вечер.

РУТ. Утро, я бы сказала.

ЛЕННИ. Вы правы.

Пауза.

Меня зовут Ленни. А вас?

РУТ. Рут.

Она садится, кутаясь в плащ.

ЛЕННИ. Холодно?

РУТ. Нет.

ЛЕННИ. Чудесное лето, правда? Удивительное.

Пауза.

Хотите освежиться? Я принесу аперитив.

РУТ. Не надо, спасибо.

ЛЕННИ. Ну, это даже к лучшему. У нас как раз во всем доме — ни глотка выпить. Конечно, когда ждешь гостей или какой-нибудь праздник…

Пауза.

Вы, наверно, имеете какое-то отношение к моему брату. Вы тоже из-за границы?

РУТ. Я его жена.

ЛЕННИ. Послушайте, может вы мне посоветуете? Не знаю, что делать с этими часами. Меня все время будит тиканье. Беда в том, что я не уверен, часы ли это. Вы же понимаете, ночью что угодно может тикать, правда ведь? Всякие вещи, которых днем даже не замечаешь. А ночью какая-нибудь из них обязательно начинает тикать. Днем они сидят как мыши. Так что… не знаю, на какую и подумать… Подумаешь на часы, а это вовсе и не они. Ничего не стоит ошибиться.

Идет к буфету, наливает стакан из кувшина, протягивает стакан Рут.

Вот, это вам подойдет.

РУТ. Что это?

ЛЕННИ. Вода.

Она берет стакан, делает глоток, ставит стакан на столик возле стула.

ЛЕННИ смотрит на нее.

Забавно. Я в пижаме, а вы при полном параде.

Идет к буфету и наливает другой стакан воды.

Я тоже выпью, вы не против? Да, забавно увидеть старшего брата после стольких лет. Это встряхнет папашу. Он лопнет от радости, как увидит своего первенца. Я сам и то удивился, когда увидел Тедди. Старина Тед. Я думал, он в Америке.

РУТ. Мы путешествуем по Европе.

ЛЕННИ. Как, вдвоем?

РУТ. Да.

ЛЕННИ. Вы что же, живете с ним, что ли?

РУТ. Мы женаты.

ЛЕННИ. Значит, по Европе. Много повидали?

РУТ. Вот недавно из Италии.

ЛЕННИ. О, так вы сперва заехали в Италию. А потом он повез вас сюда, повидать семью. Отец будет очень рад познакомиться с вами, я уверен.

РУТ. Очень приятно.

ЛЕННИ. Что вы говорите?

РУТ. Мне очень приятно.

Пауза.

ЛЕННИ. Где же вы побывали в Италии?

РУТ. В Венеции.

ЛЕННИ. Неужто в старой доброй Венеции? Здорово. Знаете, у меня всегда было чувство, что если бы я воевал на последней войне и нас бы послали в Италию — я бы, наверно, попал в Венецию. Меня не покидает это чувство. Жаль, что я был слишком молод тогда. Совсем мальчик. А то бы я точно прошвырнулся по Венеции. Я почти уверен, что туда отправили бы мой батальон. Можно я возьму вас за руку?

РУТ. Зачем?

ЛЕННИ. Только дотронусь.

Встает и идет к ней.

Только коснусь и все.

РУТ. Да зачем?

Он смотрит на нее.

ЛЕННИ. Я вам объясню.

Легкая пауза.

Как-то вечером, не так давно, вечером, стою я как-то у доков, один, под аркой, смотрю, как в порту краны работают, вокруг реи, канаты всякие, и тут подходит ко мне дама, известного рода, и делает мне известное предложение. А она уже несколько дней за мной ходила. Потом куда-то пропала. Настигла она меня и сделала это самое предложение. Ну, предложение нормальное, ничего особенного, можно было бы пойти навстречу. То есть обычно я в таких случаях иду навстречу. Но дело-то в том, что эта дама буквально рассыпалась от сифона. Так что пришлось ее предложение отвергнуть. А дама-то не отстает, такие штуки начала откалывать, что это уже ни в какие ворота не лезло, словом, врезал я ей разок. А в голове вертится: может, кончить ее вовсе, то есть убить ее, стерву, в общем-то убить несложно. Шофер, который ее на меня навел, сидел в забегаловке за углом, так что мы были с ней одни там под аркой. Пароходы гудят, кругом ни души, на Западном фронте без перемен, она жмется у стенки, то есть держится за нее, так я ей съездил. Шофера я не боялся. Он и слова бы не сказал. Это был старый друг нашей семьи. Ну… в конце концов… а, думаю, чего возиться… сами знаете, труп прятать и всякое такое, только себя расстраивать. Так что дал я ей еще разок по носу и пару раз ботинком и удалился.

РУТ. А как вы узнали, что она больна?

ЛЕННИ. Как узнал?

Пауза.

Догадался.

Молчание.

Вы с моим братом молодожены?

РУТ. Мы женаты шесть лет.

ЛЕННИ. Да, Тедди мой любимый брат. Честное слово. Господи, как мы им гордимся здесь, вы не поверите. Доктор философии и вообще… производит впечатление. Все-таки он очень восприимчивый, вы заметили? Наш Тед. Ужасно восприимчивый. Хотел бы я быть таким восприимчивым.

РУТ. Да?

ЛЕННИ. Да. Да, очень хотел бы. То есть я не говорю, что я невосприимчив. Наоборот. Но я мог бы быть еще восприимчивей.

РУТ. Да что вы?

ЛЕННИ. Да, еще хоть чуть-чуть..

Пауза.

Я вообще-то очень восприимчив, например, к погоде, но почему-то теряю это качество, когда от меня начинают требовать невозможного. Вот в последний раз, на Рождество, решил я поработать на уборке снега в муниципалитете, у нас, знаете, была такая снежная зима тут, в Европе. Не то чтобы так уж приперло, нет, деньги были, — просто мне захотелось, захотелось и все тут. Что меня соблазняло, так это глоток морозного воздуха по утрам. И я не ошибся. Каждое утро я надевал теплые боты и выходил на перекресток, где-нибудь в полшестого, ждал грузовик, и он развозил нас. Мороз был ужасный. Ну, грузовик подходил, я в него прыгал, фары горят, едем. Приезжаем, работаем, смолим, опять едем, вязнем в снегу, такой уж был декабрь, а на дворе ни зги. Ну, как-то утром пью я свой чай в соседнем кафе, лопату поставил рядом со стулом, и подходит ко мне пожилая дама и просит помочь ей перетащить чугунный каток для белья. Зять ей, говорит, приволок, да не в ту комнату, а она, значит, хочет его в другую комнату. Это он ей в подарок притащил, белье отжимать. Притащил не в ту комнату, оставил там, а там для него самое дурацкое место. Ну, я поплелся ей помогать. Она жила около дороги, одна. Но вся загвоздка оказалась в том, что я его даже с места не смог сдвинуть, этот каток. Он весил эдак с полтонны. Как он его туда дотащил, я в толк не мог взять. Ну, уперся я в него спиной, рискуя грыжей, а она стоит, знаки подает, а сама пальцем о пелец не ударит, не то чтобы подать мне… руку помощи. Прошло минут пять, я и говорю ей, засуньте этот каток себе в задницу, все равно он уже устарел, а себе купите центрифугу. Я ей от души помочь хотел, да и настроение было хорошее после работы, ну, хлопнул я ее по пузу и укатил на автобусе. Простите, вам пепельница не мешает?